* * *

На пожелтевшем манускрипте,

Как прежде, тайнопись времен.

Круг замкнут, этот круг – канон,

И из него уже не выйти.

 

Казалось, комната пуста:

Перо, бумага, томик Данта,

Мундир с извечным аксельбантом,

Шкаф и кровать на дне холста.

 

В ночи все звуки невесомы,

И в комнату из глубины

Сусальным ангелом ведомы,

Спешат навязчивые сны.

 

Цвета, как встарь, полны отваги:

Лиловый, алый, золотой,

И вот уж новою строкой

Украшен чистый лист бумаги...

 

А утром, только рассветет,

Все будет скомкано и смято,

Обыкновeнно и не свято.

Судьба! зачем такой исход!..

 

ПОРТРЕТ СИБИЛЫ ВЭЙН РАБОТЫ МАСТЕРА БЭЗИЛА ХОЛЛУОРДА (Из Оскара Уайльда)

 

Запах талого воска и сгоревших фитилей

все еще опутывает сцену, декораций

дешевых навязчивы тени. С тенью твоей

так не хочется расставаться.

 

В сумраке гримерной среди сальных афиш

обитает твой взгляд. Аромат львицы

от флакона духов кружит голову. Ты не спишь,

ты желаешь в объятиях биться.

 

Раскидав свои тайны, как горсть маковых зерен,

ты лежишь обнаженной у ног земного владыки,

и тебе невдомек, что его взгляд черен,

ему нравится слушать твои сладострастные крики.

 

Запах талого воска скрывает убитых младенцев

и сыплет порох для Вертера. Невесомы

все звуки. Ладони твои в заусенцах,

меж ногами зажата бутылка рома.

 

Алый рот ждет поцелуя, он уже не ищет отравы

для слов-объяснений – пусть говорят бедра.

Твой невинный лик удался живописцу на славу –

его кисть работала бодро...

 

Правильность линий лица и мистика очертаний

сводит с ума, и улыбка кротка и печальна.

Но нож на подушке жаждет новых свиданий,

стали глоток оставляет тебе на прощанье

 

запах талого воска. Он уже ненавязчив, и вскоре

предрассветная мгла мне откроет: ты та

желтая старуха в смешном головном уборе

с рваной раной внизу живота...

 

ПЕЧАЛЬ КОРОЛЕВНЫ (Из Александра Блока)

 

«...Я покажу тебе удивительный мир,

Он прекрасен, как все, что тревожит поэта;

Это здесь, королевна, в тоске твоих лир

Все нетленно в сиянье лазурного цвета.

 

А там!.. Там в круженье полуночных вьюг,

Что безобразны, бесчисленны, святы,

Бродит Смерть, фонари задувая вокруг,

Подметая свои ледяные палаты.

 

О! Я сказочный город хотел бы тебе предъявить,

Словно паспорт на чьей-то незримой таможне;

Там каналы сшивают бетонные складки, как нить,

Что вдевает в игольное ушко хирург осторожный.

 

Ты будешь смотреть, как сгорает закат,

На снегу оставляя кровавые пятна.

Но, моя королевна, тебе не вернуться назад:

Если идти – то идти безвозвратно.

 

Что мы нашли здесь, среди благовоний и роз,

Когда так навязчив запах болотных фиалок,

Тяжел и мучительно едок дым папирос,

Плывущий по лестницам винных подвалов.

 

Я подарю тебе ослепительно-пьяный наряд,

И крылатые сани извозчик помчит на Сенную,

Где так сладострастно красные лампы горят,

Где толстый фельдфебель пометит тебя поцелуем.

 

Я знаю, твоей неземной красоте

Позавидуют старые снежные девы.

В том городе взгляды и чувства не те,

К каким мы привыкли, о моя королева...

 

Я дам тебе сцену в объятьях дешевых кулис,

Где декорации к полу гроздями прибиты,

Где сальные взгляды легко раздевают актрис

И ждут с вожделеньем приход Карменситы.

 

Мы станем рассматривать сирых калек,

Сидящих на паперти темного храма,

Но лаская не их, а тот розовый снег,

Что бьется под вечер в оконные рамы.

 

Как радостно видеть безродного пса

И коршуна, что в предвкушенье кружится,

И знать, что не будет маскам конца,

И ненавидеть любимые лица...

 

Я подарю тебе стрекот пальбы –

В том мире для нас даже пули не жалко.

И ты скоро поймешь, что колеса Судьбы –

Это колеса твоего катафалка.

 

Я дам тебе право быть брошенной и

Глотать по ночам одиночества слезы.

И лвиной тоской наважденья твои

Придут так навязчиво и без спроса.

 

Поверь мне, и я покажу тебе Тьму –

Искристую патоку в всполохах серых, mо ясных.

Согласна ль оставить небесную эту страну?..»

 

И королевна с печалью сказала ему:

              - Я согласна...

 

* * *

Твой художник нашел себе имя – Морфей.

Он уснет, и тогда

Оживут в мастерской среди бледных теней

Акварель и вода.

 

То ли рыцарь печальный спешит на закат,

То ли нищий бредет

В сад камней, ад камней, без креста, наугад,

Вот...

 

Вот и графского замка рифленый пробор,

Мост цепной;

Вот поросший бурьяном немой косогор –

Там некрополь твой.

 

Алый всполох на черном – бархат прожжен

Июльской зарницей.

Бородатые старцы при свечке играют в бостон –

Им не спится;

 

Трефы, пики... И в тумане горных вершин –

Кто там ходит? --

По белому облаку, черный, один

Вроде...

 

Винный запах – вон машут большим бутылем:

Народ будет весел.

Руки тянутся – это степь с сухим ковылем.

Выплыл месяц.

 

Небо вставлено в рамы вместо холста,

Утро близко.

У художника странно бледнеют уста,

Как у мертвого василиска...

 

* * * (Из Н.В. Гоголя)

 

Художник зол с утра и хмур.

Ему бы выпить.

Листки его карикатур

Подобны сыпи.

 

Душа болит, зудится нос,

Все надоело.

Кого еще там черт принес

Под это дело?

 

Эскизы мертвенно-сухи,

Чернеет уголь.

Извне – грехи, свнутри – грехи.

Кто заперт в угол?

 

Кто опечатан и скреплен

Казенной кнопкой?

Кто быть навеки обречен

Тупою пробкой?

 

Кто катит пузом на народ

И машет плетью?

Кто знает, что переживет

Тысячелетья?..

 

К штрихам примешан горький яд

Тоски и смеха.

Художник отступил назад –

И в Рим уехал.

 

В трухе старинных галерей

Все то же – тоже.

Ты с мертвой мистикой своей

Не вышел рожей.

 

И не сдувает ветер пыль

С его бекеши.

Художник мерзок, видно, иль

Излишне нежен?

 

И он бросается с огнем

На холст и рамы.

Должно быть, в мире он чужом? -

Нет, в этом самом...

 

Смешные рыльца осень жжет,

И нет прощенья.

Художник чувствует исход,

Художник знает: близок Тот,

Кто миру этому вернет

Первопрочтенье...

 

НА ДНЕ ХОЛСТА

 

Укрыт железом желтый тес;

Брус изогнулся, как вопрос,

Под крышей почерневшей стайки.

Язык висит у пустолайки:

Кого еще там черт принес?

 

Сбор яблок. Переплет корзин.

Квадратики морковных грядок.

Крыжовник сыпется. Один

Антенный шест, как господин,

Хранит неведомый порядок.

 

И только там, где алый свод

За лесом солнце спать кладет

И убаюкивает споро,

С лукавством глядя на народ

И позабыв про свой черед,

Кружится ворон...

 

КАНОН

 

Белый свет над Вифлеемом,

Белый снег над Петербургом;

Белый день скользит по стенам,

Площадям и переулкам.

 

Будет вечным это Утро,

С суетою, со звонками,

Что готовы поминутно

Быть песочными часами;

 

Будет ровным этот Ветер,

Что пропах насквозь Невою;

Будет все на этом Свете,

Что произошло с Тобою...