* * *
Уж лето к осени спешит,
Как пассажир на электричку.
Осталось только бросить спичку –
И все затлеет, задымит.
И будут листья кровоточить,
Густым покажется закат.
Но мысли, сволочи, стучат –
Их невозможно обесточить.
Они останутся гореть,
Спешить к последнему моменту,
Оплавив всуе изоленту.
Они не могут не успеть...
Богданович-Баженово, 1990
* * *
Наташе.
В ожиданье дождя на пустом полуночном перроне
дикий скрежет колес отозвался в промасленных шпалах.
Два смешных фонаря серебрили лениво ладони.
Ты в вагоне своем мою тонкую книжку читала,
Допивая стихи, словно чай, что заварен был наспех,
Но горяч, как огонь, обжигающий тонкие губы.
Сигарета в руках твоих верно и медленно гаснет.
Сизый дым, растерявшись, не знает: приткнуться к кому бы?
Он спешит вдоль путей, над вагонами с щебнем и лесом,
Мне его не поймать – он в мои не стремится объятья.
Этот дым – это ты, в сновиденьях без звука и веса,
И осколки дождя – твои верные кровные братья...
Екатеринбург, 1990
* * *
А углям вновь не возгореть –
Довольны будьте дымом, чадом,
Туманом розовым над садом –
За ветром влаге не поспеть.
В глазах твоих печальна медь –
Как будто встал перед оградой.
Мне твоего тепла не надо:
Я не хочу его иметь.
Осталось к богу возроптать,
Чтоб попросить благословения
И в ледяную лечь кровать.
Кого искать, кого спасать?
Мне самому нужно спасенье...
1990
* * *
Вздох августа, последний и холодный,
Оставил сизый шарик на окне.
И я, кристально трезвый и голодный,
Вожу бездумно пальцем по стене...
О, Бог мой! кто же вспомнит обо мне?!
Ощепково – Талица, 1990
* * * Теперь уже без времени навечно,
Теперь я не нарушу постоянства,
Стеклянные осколки бессердечья –
Вот лучшее для разума убранство.
Они – огни на полустанках спящих,
Вдоль этой бесконечной однопутки.
И бросит смерть под поезд проходящий
Последние смешные незабудки...
Пыть-Ях, 1990
* * *
Кто вчера отстал от стаи?
Я не знаю, я не знаю...
Он и предал, он и продал,
Он и вылетел из рая.
Но картину рама старит,
И глаза теплом одарят
Неизвестного урода,
Что табак от всех тихарит.
В мягких каплях стеарина
Он живет еще, скотина.
Вот и меткий глас народа
И терпение, как глина.
Но печаль моя пустая,
Заоконная, слепая...
Нынче чудная погода –
Время выбиться из стаи...
Усть-Юган, 1990
* * *
Пора сменить на осень зелень лета,
И черновую выбросить тетрадь,
И одному остаться до рассвета,
И в созерцанье тихом умирать.
Поверх тумана пробежать глазами,
По-над покоем фетовских стихов,
И, опьяненный тонкими духами,
Упасть на позолоченный покров
Уснувших трав. Минутному желанью
Не суждено усладу обрести –
Уносит поезд ангелов скитанья:
Их не вернуть, не встретить, не спасти...
Прости же, осень, грешного, прости...
Южный Балык, 1990
* * *
Время сжато в слезинке дождя на ладони,
Исчезает она – и шершавой становится кожа.
Остается песок на холодном супружеском ложе,
Остается каченье и место в плацкартном вагоне.
Остальное – в бреду, в сумасшествии, в липком тумане,
Все похоже на сон; нет, скорее похоже на кражу.
Вор оставил лишь стены, на стенах – вчерашнюю сажу
И заварку давнишнюю в грязном граненом стакане.
Долго эхо хранит несмыкаемость призрачных линий.
Предрассветной порой горизонт все яснее и уже.
Но хранит ли Господь ни к кому не приставшие души
И куда он ведет по заоблачной лестнице синей?
Я не знаю. Курю и смотрю, как промокшие тени
Осторожно крадутся; и вот они ближе и ближе...
Только тени – другого не слышу, увы, и не вижу,
Весь в молчании – руки бесстрастно держу на коленях.
И не вспомнит никто о заблудшем подвыпившем сыне,
- Мол, он сам виноват, сам не знает, что хочет, невежа!
А куда мне бежать? Осень встретит – в объятьях ли? - где же!
Плоть подобна слезе: не растает она, а застынет.
Красноуфимск – Бисертский завод, 1990
* * *
Всю ночь хлестал холодный ливень,
Скользил по шпалам.
Сметает желтый пепел жнивень –
Пора настала.
В окне вагонном стынет версень
Тяжелой каплей.
И брошен в лужу медный перстень –
Конец спектакля.
В купе картавит липко осень –
Вина актерам!
И, расплескав на листья, просит
Еще кагора.
Гарсон-сквозняк поставил наземь
Поднос с посудой.
Вновь будет плакать старый ясень
Кляня простуду.
Без мысли чахнет разум-трутень,
Но как и прежде,
Вперяет взор в грядущий студень,
Ища надежду.
Екатеринбург, 1990
|